Мальчик уснул, обняв овчарку, даже не догадываясь, чем это обернется. Утром родители увидели то, от чего едва не поседели
— Антон, осторожно, не дави Байкала, — голос Стаса прозвучал резче, чем он планировал.
Трёхлетний мальчик не отреагировал. Он лишь крепче прижался к огромной немецкой овчарке, уткнувшись лицом в густую шерсть. Серые пижамные штанишки с жёлтыми машинками сбились на коленях, а крошечные руки мёртво сжимали собачью шею.
Байкал не двигался. Только кончик хвоста ритмично ударял по дивану — спокойно, уверенно, будто именно здесь, в детских объятиях, ему было уютнее всего на свете.
— Опять то же самое, — устало выдохнул Стас, потерев виски.
Из кухни появилась Ира. Волосы собраны в небрежный пучок, под глазами тени от недосыпа.
— Крик не поможет, — тихо сказала она. — Только напугаешь.
— Он должен спать в кровати, Ира. А не прилипший к собаке, — раздражённо бросил Стас.
— Может, кровать для него пустая без Байкала, — ответила она. — И без меня тоже.
Стас бросил на жену короткий взгляд, но промолчал.
Гостиная была похожа на поле боя — игрушки под столом, неубранная посуда, счета и письма на подлокотнике дивана. Ира подняла один конверт, нахмурилась и положила обратно.
— Антош, давай в кроватку, — попытался мягко сказать Стас.
— Нет, — пробормотал мальчик в собачью шерсть. — Я с Байкалом.
Ира опустилась рядом, осторожно коснулась плеча сына.
— Родной, папа прав. Пусть Байкал лежит рядом, а ты спи в кроватке.
— Нет! Мама говорила — с Байкалом тоже! — выкрикнул Антон, вцепившись сильнее.
Байкал не шелохнулся. Лишь прикрыл глаза, словно соглашаясь.
— Ты его избаловала, — резко сказал Стас. — Он должен привыкать к нам, а не к собаке.
— Не смей говорить так, — вспыхнула Ира. — Если бы не Байкал, он бы вообще не спал! Думаешь, я не вижу, как он держится за него, как за последнее, что осталось от матери?
Воздух сгустился. Стас отвёл взгляд и процедил:
— Ты не мать, Байкал.
Собака тихо вздохнула и лизнула лоб ребёнка.
Так проходили дни и ночи — с ссорами, усталостью и неизменным «Я сплю с Байкалом».
— Пять минут и спать, ладно? — устало уговаривала Ира.
— Мама сказала — береги Байкала, — ответил он.
Эти слова ударили, как нож. Ира побледнела, Стас опустил голову.
— Пусть будет, — буркнул он, хлопнув дверью спальни.
Позже, лёжа в темноте, он сказал почти шёпотом:
— Он выбирает собаку, Ира. А не меня.
— Может, потому что собака никогда на него не кричит, — ответила она тихо.
Стас не нашёлся, что сказать.
Через две недели на город обрушился ливень. Ветер выл в трубах, дождь бил по стеклу. Ночью Стас проснулся от странной тишины. Ни шороха, ни дыхания, ни цокота когтей.
Он вскочил и побежал в гостиную.
Антон и Байкал лежали вместе — как всегда. Мальчик обнимал собаку, прижавшись к её шее. Но их груди не двигались.
— Антон?.. — голос дрогнул.
Тишина.
— Ира! — крик эхом прокатился по дому.
Жена вбежала, лицо побелело.
— Нет… Господи, нет!
Стас тряс мальчика, потом собаку. Безрезультатно.
— Вызывай скорую! — сорвался он. — Он не дышит! И собака тоже!
Сирены заполнили улицу. В дом ворвались медики.
— Ребёнок без сознания! Вероятно, отравление! Собака… тоже пострадала!
Антон судорожно вцепился в Байкала, даже без сознания не отпускал. Руки пришлось разжимать силой.
— Маску! Быстрее! — крикнули врачи.
— Пульс есть! Слабый, но есть! Везём!
— А собака?! — закричал Стас.
Фельдшер только покачал головой.
В больнице всё стало ясно.
— У мальчика тяжёлое отравление угарным газом, — объяснил врач. — У вас ведь газовый обогреватель у дивана?
Стас кивнул, побледнев.
— Произошла утечка. Они надышались. Судя по всему, собака легла ближе к источнику и взяла удар на себя. По сути, она заслонила ребёнка.
Слова будто ударили молотом.
Байкал умер, спасая сына.
Позже врач вышел и произнёс тихо:
— Мы сделали всё, что могли.
Ира закрыла лицо руками. Стас подошёл к телу Байкала, прикрыл глаза и прошептал:
— Он любил тебя больше, чем я смог. И теперь мой сын жив благодаря ему.
На рассвете Антон открыл глаза.
— Где Байкал? — прохрипел он.
Ира села рядом.
— Он спас тебя, родной. Он был самым храбрым.
— Приведи его… пожалуйста.
Стас обнял сына, едва сдерживая слёзы.
— Он теперь на небе, Антон. Но он всегда будет рядом.
Они плакали втроём — за того, кто отдал жизнь, не колеблясь ни секунды.
Прошли годы. Антон вырос, но в каждом его рисунке была собака.
Иногда, в грозу, он всё так же смотрел в угол, где когда-то стоял диван, и тихо говорил:
— Байкал бы не испугался.
Стас хранил старый ошейник в гараже. Иногда доставал его ночью и шептал:
— Спасибо тебе, друг.
Нового пса в доме так и не появилось. Не потому что не хотели — потому что знали: заменить Байкала невозможно.
Он был не просто животным. Он был любовью, верностью и доказательством, что сердце собаки порой чище, чем у человека.
И когда кто-то спрашивал Антона, почему у него нет питомца, мальчик неизменно отвечал: У меня был самый лучший. Он отдал мне жизнь. Другого не нужно.